|
Некогда я уловил сию безумную прелестницу - гордость в сердце моём, внесённую в оное на раменах её матери - тщеславия. Связав обеих узами послушания и бив их бичём смирения, я понуждал их сказать мне, как они вошли в мою душу? Наконец, под ударами, они говорили: мы не имеем ни начала, ни рождения, ибо мы сами начальницы и родительницы всех страстей.
Не мало ратует против нас сокрушение сердца, рождаемое от повиновения. Быть кому-нибудь подчинёнными мы не терпим; поэтому-то мы, и на небе пожелав начальствовать, отступили оттуда.
Кратко сказать: мы родительницы всего противного смиренномудрию; а что этому споспешествует, то нам сопротивляется. Впрочем, если мы и на небесах явились в такой силе, то куда ты убежишь от лица нашего?
Мы весьма часто следуем за терпением поруганий, за исправлением послушания и безгневия, непамятозлобия и служения ближним. Наши исчадия суть падения мужей духовных: гнев, клевета, досада, раздражительность, вопль, хула, лицемерие, ненависть, зависть, прекословие, своенравие, непокорство.
Есть только одно, чему мы не имеем силы противиться; будучи сильно тобою боримы, мы и на это тебе скажем: если будешь искренно укорять себя пред Господом, то презришь нас, как паутину.
Ты видишь, говорила гордость, что конь, на котором я еду, есть тщеславие; преподобное же смирение и самоукорение посмеются коню и всаднику его, и со сладостию воспоют победную оную песнь: пою Господу, ибо Он славно прославился: коня и всадника его ввергнул в море (Исх. 15, 1), и в бездну смирения.
|
