У протестантов распространено следующее мнение: Господь заградил уста ученикам, опасаясь, что они все еще считают Его Мессией, пришедшим создать Царство Божие на земле. Это толкование трудно признать исчерпывающим. Ведь ученики и прежде были искушаемы подобными мыслями, однако Господь никогда не запрещал им говорить о Себе.

Православные богословы, например, блаженный Феофилакт, придерживаются другой точки зрения. Господь не желал, чтобы народ узнал заранее о Его страданиях. Положим, услышав предсказание, люди бросились бы спасать Его. Но как кого? Как Сына Божия? Как невинного человека? Нет, скорее, из уважения к пророческому дару Христа. В этом случае идея, что Он Мессия, Который должен поставить Израиль над другими народами, действительно, могла укорениться еще больше.

С того времени Иисус начал открывать ученикам Своим, что Ему должно идти в Иерусалим и много пострадать от старейшин и первосвященников и книжников, и быть убиту, и в третий день воскреснуть. И, отозвав Его, Петр начал прекословить Ему: будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою!

Как писал св.Иоанн Златоуст, «Петр, заключая о деле по человеческому и плотскому рассуждению, думал, что страдание Христа позорно и Ему несвойственно».

У Петра мы видим непонимание, как Господь – Спаситель мира – может дать распять Себя. Это, с одной стороны, казалось поражением, унижением для Бога, с другой – сердце Петра обливалось кровью, так ему было жалко Учителя. Великая правда, что даже Бог, не говоря о человеках, может победить, лишь жертвуя Собой во имя любви, не умещалась в сознании ветхого человека. Индийские философы, склонявшиеся к монотеизму, не могли понять того, как Совершенный Бог мог сотворить несовершенный мир, и поэтому объявили вселенную майей – иллюзией.

Бог в глазах ветхого человека – абсолютный победитель. Но мы знаем, что Он способен терпеть поражение в битве за человеческую душу. Для ветхого человека Господь – хозяин, для нас Он – Отец, который платит за любовь к нам скорбью, готовый дать распять Себя, чтобы вразумить сынов и дочерей, идущих дорогой погибели.

Он же, обратившись, сказал Петру: отойди от Меня, сатана! ты Мне соблазн! потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое.

Все человеческое в Спасителе протестовало против лютой смерти от рук возлюбленных Им людей. Сатана, зная это, решил искусить Господа через Петра, как искушал некогда в пустыне. На этот раз он вышел из преисподней, спрятавшись за любовью ко Господу, но любовью слепой, которая всегда имеет в себе червоточину эгоизма. Смерть Спасителя была для Петра концом надежд на водворение Царствия Божия на земле и началом сораспятия Христу.

Когда мы страшимся за ближних, то редко забываем себя. Один священник, наш современник, рассказывал, как не мог отпустить к Господу больного, измученного отца, в том числе потому, что думал о себе, боялся остаться в одиночестве. Священник горячо молился о том, чтобы отец продолжал жить, и Господь исполнял его просьбы. Но однажды Он сошел в сердце своего пастыря и, сострадая, очень ласково обличил его. Только тогда батюшка сдался и, когда ехал домой, уже знал, что не застанет родителя живым. Нельзя оспаривать волю Божию, потому что она продиктована такой нежностью к нам, что меры ее никто постигнуть не в силах.

Тогда Иисус сказал ученикам Своим: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною, ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее.

Да, именно этого боялись ученики, не желая, чтобы Христос взошел на Крест. И тело, и разум, и опыт – все в них бунтовало против необходимости целиком посвятить себя вере, погибнуть за нее. Кое-чем должен пожертвовать и каждый из нас. Слово «душа» у иудеев означало еще и такие понятие, как личность, точнее, индивидуальность, которая растет в нас с младенчества, из привычек и прихотей, убеждений и знаний, часто сомнительных, навязанных миром. Индивидуальность кажется нам величайшим сокровищем в мироздании, отсюда панический страх перед смертью. Но лишь сознавая, что главное сокровище – это Бог или хотя бы ближние, человек начинает обретать подлинную личность. И чем больше его любовь, доверие к Господу, тем он ярче, сильнее, свободнее, он действительно обретает душу. Никакие пожертвования, никакие добрые дела не способны заменить необходимости вручить ветхую душу Господу, чтобы получить взамен душу бессмертную.

Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою?

Убедиться в этом мы можем еще в этом мире. Чего бы мы здесь ни добились, идет ли речь о деньгах, власти, удовольствиях, главный критерий – способны ли они сделать нас счастливыми? Без этого все остальное – прах, тлен, жестокая насмешка над нами, способная доводить до крайних степеней злобы и отчаяния или мертвенного равнодушия. Известный исследователь Священного Писания Баркли вспоминал в связи с этими словами Христа надпись на одной могиле: «Он был рожден человеком, а умер лавочником». А мог бы умереть и властелином всего мира, это ничего бы не изменило, не излечило бы разбитое сердце, не наполнило бы его радостью. Сегодня понимание этого почти утрачено. Даже на войне все больше принято погибать за деньги, любой риск обретает свою цену – но так не выигрываются настоящие войны и не делаются настоящие дела. Мир стремительно дешевеет, потому что в нем все меньше бесценного. Слово «выкуп» здесь переведено с греческого не совсем верно. В оригинале речь идет о цене. Цена за душу – жизнь, готовность ею пожертвовать. Торговля в этом вопросе невозможна. Если в твоей жизни нет ничего такого, за что ты готов умереть, значит, ты уже мертв.

Составлено по писаниям свв. отцов и трудам современных богословов.