Столько
красоты и мудрости содержит в себе Библия, что и безбожник невольно соглашается
– ничего величественнее не было написано человеческой рукой. Однако, кроме книг
Ветхого и Нового Заветов, мы, христиане, имеем множество преданий о мудром царе
Соломоне, кротком Давиде, повествование об апостольских временах, народные
сказки про любимых святых – Николу Морского, Илью Громовержца и
т.д.

При этом
бывает трудно догадаться, что некоторые из этих легенд, например, о Соломоне,
принадлежат такой древности, что их мог слышать в своем детстве Спаситель. Так
же, как и христианские народы, иудеи имели богатую устную традицию. Они
переложили книги Ветхого Завета на язык плотников и пастухов. Ведь даже
Пятикнижие – Тору – далеко не всякий из них мог прочесть. Древнееврейский язык
знали только хорошо образованные люди.

А вот
сказания, передаваемые из уст в уста, эти духовные жемчужины, были знакомы
евреям с колыбели. До нас дошла лишь малая часть этого творчества, записанная в
третьем веке.

Рассказы о сотворении
мира

Был у царя кубок
тончайшего стекла.

– Чем, – думал
царь,– кубок этот наполнить? Горячей влаги стекло не выдержит. От холодной –
потускнеет. И царь брал кубок только для теплых напитков. Сотворил Бог вселенную
и подумал, как руководить Своим творением: одним строгим правосудием – миру
грозит разрушение; одним милосердием – земля в грехах потонет. «Соединю, – решил
Господь, – правосудие с милосердием...»

* * *

Когда сотворено
было железо, трепет страха прошел по деревьям. Но железо сказало:

– Не давайте
рукоятки для топора – и ни одно из вас повреждено не будет.

* * *

Сотворен был только один человек. Это должно служить указанием, что
тот, кто губит хотя бы одну человеческую душу, разрушает целый мир, и кто спасет
одну душу, спасет целый мир. Не может один человек возгордиться перед другим
человеком, говоря: мой род знатнее твоего рода. Каждому человеку следует
помнить, что для него и под его ответственность сотворен мир.

* * *

«И Господь
образовал Еву из ребра Адама». Рассудил Господь так: «Не сотворю ее из головы
его, дабы она не была высокомерной, не из глаза его – чтобы она не была
любопытной, не из уха – чтобы не подслушивала, не из уст – чтобы не была
болтливой, не из сердца – чтобы завистливой не была, не из рук – чтобы не была
любостяжательной, не из ног – чтобы не была праздношатающейся». Из ребра –
скромной и скрытой части тела – сотворил Господь женщину и по мере образования
каждого из членов тела ее приговаривал: «Будь кроткою, женщина! Будь
добродетельной, женщина!» Однако же ни от одного из пересчитанных недостатков не
свободна женщина.

* * *

– Ваш Бог – вор,–
сказал кесарь равви Гамлиелю,– усыпил Адама и у сонного ребро украл.

– Позволь мне,
отец, – сказала дочь р.Гамлиеля, – ответить вместо тебя.

И, обращаясь к
кесарю, продолжала:

– Я требую
правосудия: прошлой ночью к нам забрались воры и, похитив серебряный кубок,
оставили нам кубок из чистого золота.

– О, если бы
каждый день посылали нам боги подобных воров! – воскликнул кесарь.

– Так дурно ли
было для Адама, что взамен ребра ему дана была женщина?

* * *

Наступил первый
солнечный закат после изгнания из рая. Похолодело от страха сердце
Адама.

– Горе мне! –
возопил он. – За грех мой погас светильник дня, и мир снова обращается в хаос.
Это смерть, посылаемая в наказание мне небом!

Всю ночь просидели
Адам и Ева, каясь и плача. Когда же снова взошло солнце, они поняли, что таков
порядок в природе, и жертвоприношением возблагодарили Господа.

* * *

Ко времени
после Потопа относится следующая история:

«Посадил Ной
первую виноградную лозу. А cатана пришел и спрашивает:

– Что будет из
этой посадки?

– Виноградник, –
ответил Ной.

– Не желаешь ли
взять меня в компаньоны?

Ной согласился.
Что же сделал cатана? Привел к винограднику овцу, льва, обезьяну и свинью и,
заколов их, поочередно полил виноградник их кровью.

Человек, пьющий
вино, обнаруживает поочередно же природные свойства всех названных тварей:
вначале он кроток как овечка, потом становится отважным как лев, по мере
опьянения начинает кривляться как обезьяна, и, наконец, валяется в грязи,
подобно свинье».

* * *

К
народному творчеству принадлежат и предания о праотце Аврааме. Например, о
юности его. Из книги Иисуса Навина мы знаем, что отец Авраама Фарра (Ферах) был
идолопоклонником: «За рекой жили отцы ваши издавна, Фарра, отец Авраама и отец
Нахора, и служили иным богам» (Иис. Н. 24,2.). Эта строка и пробудила
воображение народных сказителей.

Юность
Авраама

Ферах, отец
Авраама, занимался изготовлением идолов, которыми торговал на базаре. Однажды он
поручил продажу своего товара Аврааму. И вот подходит на базаре к Аврааму старик
и просит продать ему подходящего бога.

Юноша обслужил
его, а когда покупатель собрался уходить, остановил его вопросом:

– Скажи, сколько
тебе лет?

–
Семьдесят.

– И тебе,
прожившему на свете семьдесят лет, не стыдно воздавать божеские почести идолу,
сделанному день назад?..

Покупатель с
презрением бросил идола и взял деньги обратно.

* * *

Взял Авраам палку,
разбил всех идолов, кроме одного, самого крупного, которому и вложил в руки
палку. Приходит отец и спрашивает:

– Как это
произошло? Кто это сделал?

– Расскажу, –
отвечает Авраам,– ничего от тебя не скрывая. Дело было так: приходит женщина с
миской муки и просит принести это в жертву идолам. Стал я совершать, как
следует, жертвоприношение, а идолы и завели спор между собою. Один кричит: «Я
хочу поесть раньше», а другой: «Нет, я раньше!» Но тут встал самый крупный идол
и, видишь, разбил все.

– Но ты
издеваешься надо мною, – закричал отец,– разве способны эти...

– Да! Так вдумайся
же сам, отец, в слова свои...

* * *

Повел Ферах сына
на суд к Нимроду.

– Это ты и есть
Авраам, сын Фераха? – проговорил знаменитый зверолов, вперив в юношу грозный
взор. – Поклонись огню как божеству, и я пощажу тебя.

– Огню? – ответил
Авраам. – ...Не правильнее ли поклоняться воде, которая тушит огонь?

– Хорошо,
поклонись воде.

– Не поклониться
ли лучше к облаку, насыщенному водою?

– Я и на это
согласен – поклонись облаку.

– Но разве не
сильнее ветер, разгоняющий облако?

– Поклонись же,
наконец, ветру!

– Но разве человек
не преодолевает и силу ветра?

– Довольно! –
воскликнул Нимрод. – Я поклоняюсь огню и тебя заставлю ему поклоняться. –
Бросить его в огонь! – приказал он слугам. – И увидим, спасет ли его тот Бог,
которому он поклоняется. Повели Авраама к калильной печи, связали его,
распростерли на каменном помосте, обложили дровами с четырех сторон, с каждой
стороны на пять локтей в ширину и на пять локтей в вышину, и подожгли. Но Сам
Всевышний сошел с неба и спас Авраама от смерти.

* * *

Среди
сказаний об Аврааме находим мы также сказку о жене Лота, превратившуюся в
соляной столб. В народном сознании эта история приобрела новое, отличное от
канонического, звучание:

«Кара эта постигла
ее за то, что в ту ночь, когда к ним в дом пришли три странника-ангелы, она
пошла по соседям, говоря: «Одолжите соли – у нас гости». А целью ее было
накликать на странников содомлян. Господь и обратил ее в соляной столб.
Ежедневно к тому месту приходили козы и слизывали столб до основани – назавтра
же столб появлялся снова».

О жертвоприношении
Исаака

Но самым
трогательным примером переложения Библии можно было бы назвать сказание о
жертвоприношении Исаака. Она больше других напоминает русские сказания с их
душевностью. Напомним, что Господь, желая испытать веру Авраама, велел ему
принести в жертву единственного сына. Что было дальше...

«Взял Авраам дрова
для всесожжения и возложил на Исаака – подобно тому, как возлагают крест на
плечи человека, ведомого на распятие, взял в руки огонь и нож, и пошли
дальше.

Тут великий страх
напал на Исаака. «Отец, – сказал он, – я вижу огонь и дрова. Где же агнец для
всесожжения?»

– Тебя, сын мой,
избрал Господь на жертву Себе, – ответил Авраам.

И сказал
Исаак:

– Если так угодно
Богу, да исполнится воля Его. Об одном только скорбит моя душа: что станется с
матерью моей? Ах, отец, отец! Что вы станете делать на старости, осиротелые и
одинокие?

– Сын мой, –
отвечал Авраам, – нам жить осталось недолго, и Тот, Кто доныне был утешением
нашим, нас и впредь не оставит.

И оба они, этот
отец, готовый казнить собственного сына, и этот отрок, безропотно идущий на
заклание, принялись за работу: делали помост из камня, складывали костер,
высекали огонь. Авраам подобен был отцу, ведущему сына к венцу, Исаак – жениху,
приготовляющему себе венчальный балдахин.

– Отец, – говорил
Исаак, – ты знаешь, душа строптива: трудно ей расстаться с телом. Боюсь, как бы,
увидев нож, занесенный надо мною, я как-нибудь не пошевельнулся бы, и жертва не
сделалась бы несовершенной и неприемлемой. Так смотри, отец, хорошенько, по
рукам и ногам свяжи меня.

– И матери, –
продолжал он, – не говори, если застанешь ее стоящей возле колодца или на
кровле, – она, упаси Бог, упадет и разобьется насмерть...

– Откуда придет
помощь моя? – возопил Авраам и занес нож.

В это мгновение
небеса расступились над Исааком, и увидел он: в ослепительном блеске катится
колесница Небесная: тесными рядами сонмы ангелов сомкнулись, и звучат их голоса:
«Глядите, единственный единственного на заклание привел!»

И раздался
небесный голос: «Не поднимай руки твоей на отрока».

Накануне гибели
Иерусалима

В истории
об Исааке мы, христиане, прозреваем отцовскую жертву Самого Господа. К тому
времени евреи уже так удалились от Всевышнего, что перестали видеть Его за
своими ритуалами. О тех днях рассказывается следующее:

«Было в обычае,
что пепел с жертвенника мог сгребать каждый желающий из числа священников. Когда
желающих оказывалось много, они взбирались по ступеням наперегонки, и право
сгрести пепел доставалось тому, кто опережал остальных на четыре локтя.
Сохранилось предание о таком случае: двое священников кинулись одновременно по
ступеням жертвенника, оставшийся позади схватил нож и воткнул опередившему его в
грудь. Прибежавший в храм отец убитого застал сына еще с последними признаками
жизни и торжественно заявил присутствующим:

– Сын мой не убит
наповал, он еще в агонии, и жертвенный нож, следовательно, остался
неоскверненным! (Этот нож не должен был касаться мертвечины). На этом случае
можно видеть, что в то время нарушение ритуальной чистоты считалось более
страшным, чем кровопролитие.

* * *

Ко времени
пришествия Христа многие язычники надеялись узнать от иудеев истину, но
оставались ни с чем. Им предлагали истину Единобожия – эту соль веры, но самой
веры дать не могли. Глубоко символичен в этом смысле анекдот об иерусалимском
мальчике, посмеявшемся, как ему казалось, над иноплеменником:

«Некий афинянин,
находясь в Иерусалиме, давал ребенку несколько мелких монет и сказал:

– Иди, купи и
принеси мне такого кушанья, чтобы я поел, насытился и, что останется, мог взять
в дорогу.

Ребенок пошел и
принес ему соли.

– Вот, – сказал
он,– то, что ты велел купить: клянусь, ты и поешь, и насытишься, и чтобы в
дорогу взять останется».

Среди
прочих устных преданий дошло до нас одно потрясающее свидетельство о тех
временах:

«За сорок лет до
разрушения Второго храма светильник, прежде неугасимый, стал потухать, и врата
Святилища начали открываться сами собою».

Описанные
здесь явления начали происходить сразу после казни Спасителя. Как раз около
сорока лет и отделяли два этих события – распятие на Голгофе и разрушение
Иерусалимского храма. Оказывается, все эти годы Господь непрестанно напоминал
евреям об их злодеянии и давал возможность покаяться. За последние двадцать
веков иудеи создали много томов, доказывающих их правоту. Но записи древнейших
сказаний занимают в этой библиотеке особое место. Ведь тем и хороша народная
память, что пусть в замутненном виде, но хранит в себе
правду.

Г.ДОНАРОВ