|
| |
| Евагрий Понтийский (Эвагрий; 346—399) — христианский богослов, византийский философ, монах |
Пред этим писал ты, возлюбленнейший брат Анатолий, с святой горы (вероятно Нитрийской) ко мне в Скит и просил разъяснить тебе символическое значение монашеской схимы Египетской, полагая, что не без разумного основания она имеет такое отличие от всех других форм человеческих одеяний. Охотно перескажу тебе, что сам узнал об этом от святых Отцов. Кукуллий есть символ благодати Спасителя нашего Бога, осеняющей ум иноков и покровом своим защищающей их во Христе младенчество от тех, которые непрестанно покушаются наносить им удары и причинять раны. Носящие его на голове своей, с крепкою и действенною верою поют: если не Господь созиждет дом и сохранит град, всуе трудится зиждущий и бдит стрегущий (Псал. 126,1). Такие вопияния внедряют смирение и искореняют гордость, это древнее зло, низвергшее на землю Люцифера, воссиявающего заутра. То, что обнажены у них руки60, показывает безлицемерность их жизни. Ибо тщеславие умеет прикрываться и давать тень добродетели, ловя всегда славу у людей и отгоняя веру, как говорит Спаситель: «како вы можете веровати, славу друг от друга приемлюще, и славы яже от Единого Бога не ищете» (Иоан. 5, 44)? Добро не должно быть для чего-либо другого, напротив, все другое должно быть для него. Если это не будет допущено, явно будет, что подвизающее нас к деланию добра ценнее для нас самого добра, а это было бы крайней нелепостью – воображать нечто высшее Бога и говорить так. Аналав (наш параман), крестообразно переплетающий их плечи, есть символ веры во Христа, приемлющей (Ьнблбмвбнпэпзт) кротких, всегда устраняющей препоны и доставляющей деятельности беспрепятственность. Пояс, вяжущий их чресла, отлагает всякую нечистоту и возвещает: добро человеку жене не прикасатися (1Кор. 7, 1). Милоть имеют они, как всегда «мертвость Господа Иисуса на теле своем носящие» (2Кор. 4, 10), как подавляющие все неразумные телесные страсти, душевное же зло пресекающие приобщением добра, и как любящие нищету и бегающие многоимания, яко идолослужения. Жезл есть древо жизни, всех, кои берут его в руки и на него опираются, обязывающий утверждаться на Христе. Вот сокращенно каких вещей символом служит схима! (Облекая в нее), св. Отцы всегда говорят им такие слова: Дети! веру делает твердою страх Божий, а его – воздержаник, это делают неуклонным терпение и надежда, от которых рождается бесстрастие, порождение же бесстрастия есть любовь, а любовь есть дверь к познанию физическому, которое преемлет богословие и верховное блаженство. И этого о священной схиме и поучении старцев на настоящую пору достаточно. Теперь будем говорить о жизни деятельной и знательной, не все то, что видели (у старцев) и слышали (от них), но что и другим пересказывать получили от них заповедь, разделив касающееся деятельной жизни на сто глав, а касающееся знательной – на 650, и иное скрыв, иное прикрыв, да не дадим святая псам, ниже пометаем бисера пред свиньями (Матф. 7, 6), что однако ж ясно для тех, кои идут вслед их тою же дорогою.
1. Христианство есть закон – (dogma) Спасителя нашего Иисуса Христа, совмещающий, что касается жизни, познания вещей и Боговедения.
2. Царствие небесное есть бесстрастие души с истинным ведением Сущего.
3. Царствие Божие есть ведение Пресвятой Троицы, сопростирающееся соответственно состоянию ума и исполняющее его нескончаемо блаженной жизни.
4. Кто что любит, тот того и желает конечно, а чего желает, то и улучить подвизается. Всякому наслаждению предшествует желание, желание же порождается чувством. Что непричастно чувства, то свободно и от страсти.
5. С отшельниками демоны сами лично вступают в борьбу, а против тех, кои проходят добродетельную жизнь в киновиях или сотовариществах, они вооружают нерадивейших братий. Но последняя брань гораздо легче первой, потому что нельзя найти на земле людей, которые были бы горше демонов или воспринимали в себя всю их злокозненность.
6. Ум блуждающий устанавливают – чтение, бдение и молитва. Похоть пламенеющую угашают – алчба, труд и отшельничество. Гнев волнующийся утишают – псалмопение, великодушие и милостивость. Все это оказывает свое действие, когда бывает употребляемо в свое время и в соответственной мере. Все безвременное и безмерное не долговременно (непрочно), а недолговременное больше вредно, чем полезно.
7. Когда душа желает разных яств, тогда утесним ее хлебом и водою, чтоб была благодарна и за тонкий ломоть. Ибо сытость желает разнообразных яств, а голод – и насыщение хлебом почитает блаженством61.
8. Много способствуют к уцеломудрению тела скудость воды. В этом да убедят тебя те триста Израильтян, что с Гедеоном, победившие Мадиам.
9. Как смерти и жизни случиться у кого в одно и то же мгновение есть несбыточное явление, так любви и деньгам быть у кого-либо вместе есть вещь невозможная. Любовь не только деньги иждивает, но и самую привременную жизнь нашу приносит в жертву.
10. Бегающий мирских удовольствий есть башня, неприступная для демона печали. Ибо печаль есть лишение удовольствия, или настоящего, или ожидаемого. – Невозможно нам избыть от этого врага, пока имеем пристрастие к чему-либо земному. Там он ставит свою сеть для возбуждения печали, к чему видит нас наиболее пристрастными.
11. Гнев и ненависть умножают сердечное раздражение, а милостыня и кротость погашают его.
12. Солнце да не заходит во гневе нашем, чтоб демоны, нападши ночью, не напугали души и не сделали ума более робким для борьбы на следующий день. Страшные сны обыкновенно бывают после гневной тревоги, и ничто другое столъко не вынуждает ума нашего выступать из строя (дезертировать), как тревожный гнев.
13. Когда по какому-нибудь поводу раздражительная часть души нашей приходит в тревогу, тогда демоны предлагают нам отшельничество, как вещь добрую, чтоб, устранив причины огорчения, не освободились мы от смущения62. Когда же разгорячается похотливость, тогда они стараются сделать нас человеколюбивыми (удержать среди людей), называя жестокими и дикими за то, что удаляемся, чтоб похотствуя тел, мы встречали тела (оставаясь в обществе). Им не должно верить, но паче делать им противное.
14. Не отдавай себя помыслу гнева, мысленно ведя войну с тем, кто тебя огорчил, ни – опять помыслу блудному, долго удерживая сладострастные мечтания. То омрачает душу, а это ведет к ободрению страсти, оба же оскверняют ум, и ты во время молитвословия, как идолами наполняя воображение страстными образами и не принося потому Богу чистой молитвы, тотчас подвергаешься нападению демона уныния, который обыкновенно нападает в таких состояниях и подобно псу похищает душу, как мертвечину какую.
15. Гнев по природе назначен на то, чтоб воевать с демонами и бороться со всякою греховною сластию. Потому Ангелы, возбуждая в нас духовную сласть и давая вкусить блаженства ее, склоняют нас обращать гнев на демонов, а эти, увлекая нас к мирским похотям, заставляют воевать гневом с людьми, наперекор естеству, чтоб ум, омрачившись и обессмыслев, сделался предателем добродетелей.
16. Внимай себе, чтоб, разгневавшись, не прогнать какого брата. За это во всю жизнь свою не убежишь от демона печали, который во время молитвы всегда будет тебе выставлять то претыканием.
17. Памятозлобие погашают дары. Да убедит тебя в этом Иаков, укротивший дарами Исава, который шел к нему навстречу с четырьмя стами мужей (Быт. 32, 6, 33, 1). Но мы, бедные, можем исполнить эту необходимость (заменить дары) трапезою.
18. Когда подвергнешься нападению беса уныния, тогда, разделив душу надвое и сделав одну ее часть утешающею, а другую утешаемою, станем всевать в себя благие надежды, напевая следующие стихи Давида: «Вскую прискорбна еси душе моя»? «И Вскую смущаеши мя»? «Уповай на Бога, яко исповемся Ему, спасение лица моего и Бог мой» (Псал. 41, 6).
19. Не должно во время искушений оставлять кельи, изобретая какие-нибудь благословные предлоги, но надо сидеть внутри и терпеть, мужественно встречая всех нападающих, особенно же демона уныния, который тягостнее правда всех, но зато более всех делает душу и опытною. Если бегать или обходить борьбу, то ум останется неопытным, робким и легко обращающимся в бегство.
20. Трудно избегать помысла тщеславия, ибо что ни сделаешь к прогнанию его, то становится началом нового движения тщеславия. Не всякому, впрочем, правому помыслу нашему противятся демоны, но некоторым эти злые твари благоприятствуют, в надежде обмануть нас.
21. Коснувшийся ведения и вкусивший сладости от него, не доверится более демону тщеславия, хотя бы он предлагал ему все утехи мира. Ибо что бы мог он обещать больше духовного созерцания? Но пока мы не вкусили еще ведения, будем усердно проходить деятелъную жизнь, Богу изъявляя цель нашу, что все творим ради ведения Его.
22. Помни о прежней жизни и древних прегрешениях твоих, и о том, как будучи страстным, перешел ты к жизни, не поблажающей страстям, и как опять вышел ты из мира, во многом часто тебя очень смирявшего. Помышляй также и о том, кто хранит тебя в пустыне и отгоняет от тебя демонов, скрежещущих на тебя зубами своими. Такие помышления внедряют смиренномудрие и не позволяют подступить демону гордости.
23. О чем имеем страстную память, то прежде на деле было воспринято со страстью, и опять, что на деле воспринимаем мы со страстью, о том после будем иметь страстную память. Для победившего возбуждающих страсти демонов, ничего уже не стоят вещи, коими они возбуждают их. Ибо невещественный боритель горше вещественного.
24. Душевные страсти берут повод (к движению своему) от людей, а телесные от тела. Движение телесных страстей пресекает воздержание, душевных – духовная любовь.
25. Демоны предстоятели душевных страстей до самой смерти упорно стоят и тревожат душу, а предстоятели страстей телесных скорее отходят. Притом иные демоны, подобясь солнцу восходящему или заходящему, касаются одной какой-либо части души, а полуденный обычно всю душу охватывает и ум потопляет. Почему отшельничество сладко после упразднения страстей: ибо тогда от них остаются одни голые воспоминания, и, что касается до брани, тогда бывает не столько сам подвиг брани, сколько созерцание его.
26. Достойно внимания, помысел ли приводит в движение страсти, или страсти помысел. Иные принимают первое, а иные – второе. Обычно страстям приходить в движение от чувств, но когда у кого есть любовь и воздержание, то они не движутся, а когда нет, движутся. Гнев имеет нужду в больших врачевствах, нежели похоть, и любовь потому и называется великою, что она есть узда гнева. Ее и св. Моисей символически назвал офиомахом (бьющеюся со змеями), когда перечислял, что можно и чего не должно есть (Лев. 11, 22).
27. По причине известной и никогда непрестающей злобы демонов, душа воспламеняется против (всеваемых ими) помыслов, как только заметит их приближение, и устрояет себе защиту тем, что принимает страстное качество нападающих (гнев).
28. Не всегда возможно исполнять обычные правила, но надо обращать внимание на обстоятельства и возможное в них стараться исполнять по силам. Не не ведают этого закона благовременности и самые демоны. Почему всегда вражески относясь к нам, они возможное препятствуют нам делать, а к невозможному принуждают. Так больных отклоняют они от того, чтоб благодарить Бога за прилучившияся скорбности и великодушно терпеть услуживающих им, а слабосильных располагают к строжайшему воздержанию и обремененных (летами, трудом) совершать псалмопение стоя.
29. Когда нужда заставит нас быть на короткое время в городе или селе, тогда, обращаясь с мирянами, будем держаться наиболее строгого воздержания, чтоб иначе ум наш, утучнев и оставив на настоящее время обычное тщание, не сделал чего бессоветного и не обратился в бегство, гонимый демонами.
30. Во время искушений, не прежде приступай к молитве, как сказавши несколько гневных слов против искусителя. Ибо когда душа окачествована скверными помыслами, тогда молитве ее нельзя быть чистою. Но если ты скажешь что-либое гневом против них, то этим приведешь в смятение противников своих и истребишь их внушения. Гнев подобное же действие обычно оказывает и на добрые помышления.
31. Кто хочет испытывать злобных демонов и приобресть навык к распознанию их козней, пусть наблюдает за помыслами и замечает, на чем настаивают они и в чем послабляют, при каком стечении обстоятельств и в какое время какой из них особенно действует, какой за каким следует и какой с каким не сходится, и ищет у Христа Господа разрешения всему этому. Демоны очень злятся на тех, которые деятельно проходят добродетели со знанием дела (и приводят в ясность все), желая «во мраце состреляти правыя сердцем» (Псал. 10, 3).
32. Двух демонов найдешь ты при этом наблюдении крайне быстродвижными и почти перегоняющими движение ума нашего – демона блуда и демона, восхищающего нас к богохульству. Но этот последний не долговременен, а первый, если не приводит в движение страстных помыслов, не мешает нам преуспевать в познании Бога.
33. Тело отделить от души может только сочетавший их, душу же от тела – и тот, кто стремится к добродетели (в отшельничестве). Ибо отшельничеством отцы наши называют память о смерти и бегство от тела (т.е. чтоб плоти угодия не творить в похоти).
34. Не к добру пространно питающие плоть свою и попечение о ней простирающие до похоти (Рим. 13, 14), на себя самих после сего пусть жалуются, а не на нее. Напротив, те, которые стяжали душевное бесстрастие чрез это самое тело и прилежат посильному (при его же посредстве) созерцанию Сущего, исповедуют благодать Творца (давшего нам тело).
35. Когда ум начнет творить молитвы нерассеянно, тогда вся брань деннонощная сводится на брань с раздражительною частью души.
36. Признак бесстрастия, когда ум начнет видеть собственный свой свет, станет покойным относительно сонных мечтаний и легко (и правильно) понимать вещи.
37. Когда ум во время молитвы не воображает ничего мирского, значит, он окреп.
38. Ум, с помощью Божьей совершивший поприще деятельной жизни и достигший ведения (созерцания), мало уже чувствует и совсем не чувствует движений неразумной части души: ведение (созерцание) восхищает его горе и отделяет от чувственного.
39. Бесстрастие имеет душа не та, которая не пленяется вещами, но та, которая и при воспоминании об них пребывает невозмущаемою.
40. О совершенном муже не собственно говорится: воздерживается, и о бесстрастном: терпит, потому что терпение бывает у того, кто страждет, и воздержание у того, кого влечет пожелание.
41. Великое дело – молиться неразвлеченно, но петь неразвлеченно – еще больше.
42. Водрузивший в себе добродетели и совершенно ими возобладанный, уже не помнит о законе, или заповедях, или наказании, но то говорит (естественно как бы) и делает, что внушает ему установившийся прекрасный нрав.
43. Демонские песни приводят в движение нашу похоть и ввергают душу в срамные мечтания, псалмы же и пения, и песни духовные всегда привлекают ум к памяти о добродетелях, охлаждая при том жар гнева и погашая похоть.
44. Если бьющиеся в борьбе наносят удары – и взаимно принимают их, демоны же состоят с нами в борьбе, то, нанося нам удары, конечно и сами принимают их от нас. «Оскорблю их и не воззмогут стати» (Псал. 17, 39). И опять: «оскорбляющии мя и врази мои, тии изнемогоша и падоша» (Псал. 26,2).
45. Мудрость в содружестве с покоем, а благоразумие – с трудом. Нельзя стяжать мудрости без борьбы и нельзя успешно совершить борьбу без благоразумия. Ему вверено противостоять гневу, возбуждаемому демонами, равно как заставлять силы души действовать, как им свойственно по естеству, и пролагать, таким образом, путь к мудрости.
46. Искушение монаха есть помысел, который, вошедши чрез страстную часть души, омрачает ум.
47. Грех монаха есть согласие помысла на запрещенную страсть греховную.
48. Ангелы радуются, когда умаляется греховное зло, а демоны – когда умаляется добродетель. Ибо те суть служители милости и любви, а эти – рабы гнева и ненависти. Первые, приближаясь к нам, исполняют нас духовного созерцания, а вторые, приближаясь, ввергают душу в срамные воображения.
49. Добродетели не пресекают устремления на нас демонов, но сохраняют нас невредимыми от них.
50. Деятельная жизнь (практика добродетели) есть духовный метод, как очищать страстную часть души.
51. Для совершенного уврачевания сил души, недостаточно одного благотворного действия на то заповедей, если ум не будет держать при этом соответственных созерцаний.
52. Как можно не противиться влагаемым в нас Ангелами благим помыслам, так можно отражать всеваемые демонами злые помыслы. За первыми помыслами следует мирное состояние души, а за вторыми – смятение.
53. Порождение бесстрастия – любовь, бесстрастие же есть цвет деятельной жизни, а деятельная жизнь состоит в исполнении заповедей. Блюститель сего исполнения заповедей есть страх Божий, который есть плод правой веры, вера же есть внутреннее благо души, которое бывает обычно и у тех, кои не уверовали еще в Бога.
54. Как душа, действуя чрез тело, чувствует, какие члены слабы, так ум, действуя своею деятельностью, познает свои силы и, замечая, какая препятствует ему (своей поврежденностью), приискивает врачевательную для нее заповедь.
55. Ум, ведущий страстную войну, не видит замыслов противника: ибо он походит в эту пору на сражающегося ночью (во тьме). Но, стяжав бесстрастие, он удобно познает козни врагов.
56. Последний предел деятельной жизни – любовь, а ведения конец – богословие. Начало же обоих их – вера и созерцание вещей. Которые демоны приражаются страстной части души, те называются противниками деятельной жизни, которые же нападают на самую мыслительную силу, те называются врагами всякой истины и противниками созерцания.
57. Ничто из того, что очищает тело, не остается после того с очищенным, но добродетели, очистив душу, сопребывают потом в ней и очищенной.
58. Разумная душа действует сообразно со своим естеством, когда пожелательная ее часть стремится к добродетели, раздражительная подвизается за нее, а мыслительная прилежит созерцанию сущего.
59. Преуспевающий в деятельной жизни умаляет страсти, а преуспевающий в созерцании умаляет неведение. И относительно страстей говорят, что будет некогда совершенное их истребление, а относительно неведения говорят, что отчасти будет ему конец, а отчасти нет.
60. Доброе и худое, что встречаем в жизни, может способствовать и добродетелям, и порокам. Дело благоразумия есть пользоваться тем на успех в первых и наперекор вторым.
61. Душа тречастна, по словам нашего мудрого учителя (разумеет Григория Нисского). Когда добродетель бывает в мыслительной части, тогда называется осмотрительностью (fronesis), сметливостью (synesis) и мудростью (sofia), когда бывает она в пожелательной части, тогда называется целомудрием, любовью и воздержанием, когда бывает в раздражительной части, тогда называется мужеством и терпением, когда во всей душе – то праведностью. Дело осмотрительности есть воевать с противными нам силами, добродетелям покровительствовать, пороки гнать, вещами средними (безразличными) распоряжаться соответственно времени. Дело сметливости есть – все, способствующее нашей цели, устроять достодолжно, а дело мудрости – созерцать телесные и безтелесные твари по всем отношениям. Дело целомудрия есть бесстрастно смотреть на вещи, обыкновенно возбуждающие в нас неразумные мечты и желания, дело любви – такою почти являть себя в отношении ко всякому лицу, носящему образ Божий, какою бывает она к первообразу, хоть демоны покушаются иного унизить пред нами, дело воздержания – с радостью отвергать все, услаждающее гортань. Дело терпения и мужества – не бояться врагов и охотно переносить всякие неприятности. Дело праведности – держать все части души в согласии и гармонии между собою.
62. Плод сеятвы – рукояти (жатва), а добродетелей – ведение. Как метанию семян сопутствуют слезы, так рукоятям (пожину хорошему) – радость (Псал. 125, 6).
63. Не отложит человек страстных воспоминаний, если не позаботится уврачевать пожелательной и раздражительной части своей, первую истончая постом, бдением и спанием на голой земле, а вторую укрощая долготерпением, непамятозлобием и милостынею. Из этих двух страстей составляются все почти демонские помыслы, ввергающие ум во всякую беду и пагубу. Но избавиться от страстей невозможно никому, если он не презрит совсем ястие и питие, имущество и славу, еще же и самое тело свое, ради тех, кои часто покушаются поражать его чрез них (т.с. бесов). Потому всякая настоит нам необходимость подражать бедствующим на море, которые выбрасывают вещи по причине натиска ветров и высоко поднимающихся волн. При этом надобно однако ж тщательно внимать, чтобы, выбрасывая подобным образом вещи, не делать этого, да видимы будем людьми. Ибо чрез это мы потеряем мзду свою и подвергнемся еще горше прежнего крушению, когда подует на нас ветром своим демон тщеславия. Почему и Господь наш, поучая в Евангелиях правителя нашего – ум, говорит: «внемлите милостыни вашея не творити пред человеки, да видими будете ими: аще ли же ни, мзды не имате от Отца вашего, Иже есть на небесах» (Матф. 6, 1). И опять: «егда молишися», говорит, «не буди якоже лицемери, яко любят в сонмищах и стогнах путий стояще молитися, яко да явятся человеком: аминь глаголю вам, яко восприемлют мзду свою» (ст. 5). И опять говорит: «егда же поститеся, не будите яко же лицемери сетующее, помрачают бо лица своя, яко да явятся человеком постящеся: аминь глаголю вам, яко восприемлют мзду свою» (ст. 16). Но внемлите здесь Врачу душ, как Он милостынею врачует раздражительность, молитвою очищает ум, а постом умерщвляет похотение, из коих составляется новый человек, обновляемый по образу Создавшого его (Кол. 3, 10.11), в коем по причине бесстрастия, «несть мужеский пол, ни женск, а по причине единства веры и любви, несть Еллин и Иудей, обрезание и необрезание, варвар и Скиф, раб и свобод, но всяческая и во всех Христос» (Гал. 3, 28).
64. Нечистые помыслы, закосневая в нас по причине страстей, низводят ум во всегубительство и пагубу. Ибо как помысел о хлебе закосневает в алчущем по причине алчбы, и помысел о воде в жаждущем по причине жажды, так и помысел о деньгах и других стяжаниях закосневает по причипе любоимания, и срамные помыслы по причине страсти похотной. Таким же образом объясняется и закосневание наше на помыслах тщеславия и других каких. Невозможно, чтоб ум, погружаемый и утопающий в таких помыслах, предстал пред Богом и украсился венцом правды. Этими помыслами расхищен был треокаянный оный ум, который, по притче Евангельской, отказался от вечери Боговедения. Равным образом и тот, связанный по рукам и ногам и вверженный во тьму кромешную, из этих помыслов имел сотканную одежду, которую Звавший признал недостойною такой брачной вечери. Брачное одеяние есть бесстрастие разумной души, отвергшейся мирских похотей. Какая же причина того, что помышления о чувственных вещах, закосневая, растлевают ведение, об этом сказано будет в главах о молитве.
65. Демонскому помыслу противостоят три помысла, отсекая его, когда он закоснеет в уме: ангельский, наш, исходящий от нашего произволения, когда оно устремляется к лучшему, и другой наш, подаемый чоловеческим естеством, коим движимые и язычники любят, напр., детей своих и почитают родителей своих. Доброму же помыслу противостоят только два помысла: демонский, и наш, исходящий из нашего произволения, уклонившегося к худшему. Ибо от естества не исходит никакой худой помысел: так как из начала мы не были злы, потому что Господь сеял доброе семя на селе Своем. Было время, когда не было зла, и будет время, когда его не будет. Семена добродетелей неизгладимы. Удостоверяет меня в этом тот Евангельский богач, который и осужден будучи в ад, милосердовал о братьях своих, а милосердие есть наилучшее семя добродетели.
66. Некоторые из нечистых демонов всегда приседят подле читающих и всячески ухитряются отвлекать ум их инуды. Часто, взяв повод от самых Божественных Писаний, они наводят их на худые помыслы, бывает, что они против обыкновения заставляют зевать, или наводят тяжкий сон, много отличный от обыкновеннаго. Это испытал я сам на себе, но не понимал хорошо причины, хотя часто подвергался тому. От святого же Макария слышал, что и зевота безвременная и сон от демонов, в доказательство чего он приводит обычай при зевоте полагать крестное знамение на уста, по древнему незапамятному преданию. Все это мы терпим от них потому, что при чтении не храним трезвенного внимания и не помним, что читаем святые словеса Бога Живого.
67. Бывают у демонов передачи и преемства, когда кто из них изнеможет в брани, но успевши привесть в движение любимой своей страсти. Сделавши над этим наблюдение, я нашел следующее: когда какой-нибудь страсти помыслы долгое время редко приходят к нам, а потом она вдруг нечаянно придет в движение и начнет жечь, тогда как мы никакого не подавали к тому повода каким-либо нерадением, тогда ведайте, что за нас взялся злейший прежнего демон и, заняв место отбывшего, исполнил своим злом. Видя это, ум, да прибегает к Господу, и восприяв шлем спасения, облекшись в броню правды, извлекши меч духовный, подняв щит веры (Еф. 6, 14 – 17) и воззревши на небо со слезами, да глаголет: Господи Иисусе Христе, «сила спасения моего» (Псал. 139, 8). «Приклопни ко мне ухо Твое, ускори изъяти мя: буди ми в Бога Защитителя и в дом прибежища, еже спасти мя» (Псал. 30, 3). Особенно же пощениями и бдениями пусть сделает блестящим меч свой. После этого хоть и постраждет он еще несколько времени, боримый и осыпаемый разжженными стрелами лукавого, всеже наконец и этот демон мало-помалу сделается таким же, каков был предшественник его, и стихнет, пока не прибудет еще иной злейший для замещения его.
68. Нечистые помыслы часто располагаются и простираются на многие вещи, переплывают великия моря и долгие пути совершать не отказываются, движимые пламенеющею страстью. Но когда они несколько очищены, тогда они бывают гораздо стесненнее этих (необуздываемых) и не могут широко распростираться на многие вещи по причине слабости страсти. Почему движутся наиболее в кругу того, что естественно, и по премудрому Соломону, время некое вне глумятся (Притч. 7, 12), собирая тростие для беззаконного плинфоделания (Исх. 5, 12. 7), не касаясь плевел. Итак, должно всяким хранением блюсти сердце, да спасется «аки серна от тенет, и яко птица от сети» (Притч. 6, 5). Ибо легче нечистую очистить душу, нежели очистившуюся и опять покрывшуюся ранами, снова воззвать к здравию, по причине усиленных преград от демона печали, всегда вскакивающего в зеницы очей и во время молитвы выставляющего на вид идола греховной страсти.
69. Разумное естество, умерщвленное грехом, Христос пробуждает (к покаянию) созерцанием всех веков (т.е. бывшего, бывающего и паче имеющего быть), а Отец Его сию душу, умирающую потом смертью Христовой, смертью греху, воскрешает Боговедением. Это и значат слова Апостола: «аще с Ним умрохом, то с Ним и оживем» (2Тим. 2, 11).
70. Когда ум совлечется ветхого человека и облечется в того, который от благодати, тогда и свое состояние узрит он во время молитвы, похожим на сапфир, или цвет неба: что в Свящ. Писании называется местом Божиим, как его видели старцы на Синае (Исх. 24, 10).
71. Ум не узрит места Божия в себе, если не станет выше всех помышлений о вещественном и тварном, выше же их он не станет, если не совлечется страстей, связывающих его с предметами чувственными и плодящими помыслы о них. Страстей этих он совлечется посредством добродетелей, а простых помыслов посредством духовного созерцания, но и это отложит, когда явится ему тот свет, который во время молитвы отпечатлевает место Божие.
Добротолюбие : в русском переводе : [в 5 т.].
|
