Никто уже не помнит, где произошла эта история, но помнят, что в ночь перед Рождеством, с мальчиком, у которого оказалась добрая, отзывчивая душа.
     Я хочу, мои маленькие читатели, рассказать вам её в таком виде, в каком однажды услышала. Вы сами решите, сказка это или быль, превратившаяся в сказку.
     Вперёд, на встречу с нашим маленьким героем, который нас уже, наверное, заждался.

     Кто не знает Рождественской ночи, о которой так много написано. Рождественский сочельник, когда до первой вечерней звезды, что возвестила волхвам о рождении Христа, полагалось употреблять в пищу сочиво или кутью. Пекли блины, оладьи медовые, пироги постные. К ночи зажигались костры, чтобы согреть новорожденного Христа в холодных яслях. Начинались всевозможные гадания, которые считались точными, а дети ждали чудес в этот волшебный вечер.
     На следующее утро обычно спрашивали друг друга: «Ты меня любишь?» и отвечали: «Не могу солгать, земля слышит», и говорили по совести... Садились завтракать за общий стол и ели по кругу из чаши кутью.
     Это обычаи нашего народа, которые нужно помнить.
     Но наша история не о колядках и вечерних гаданиях, а о вечере, который так ждут маленькие дети. А может, не только они?..

     ...За окном вьюжило, наметая высокие сугробы, скоро вечер уступит своё место ночи. В маленькой полуподвальной комнатке было прохладно, в печке догорали дрова, на полу лежала небольшая вязанка, ещё не развязанная. Измождённая женщина со впалыми, горячечными щеками, задумавшись, смотрела на огонь в печи. Натужный кашель вывел её из задумчивости, боль пронизала грудь, прикрыла ладонью рот, и невольный стон вырвался из груди.
— Мамочка! Тебе опять плохо и больно? — обратился к ней сидящий на подоконнике мальчик. Он подбежал к ней, взял в свою маленькую ладонь её руку и нежно погладил.
— Ничего, сынок, сейчас пройдёт, успокойся. — Она погладила его по головке. — Что-то наш хозяин задерживается, к другу уже давно пошёл, и нет до сих пор. На колядование тот его пригласил, а на улице метёт, ветер завывает, не до колядок. Пришёл бы поскорей, блины давно напекла, а его всё нет.
— Вернётся, мамочка, наш папка, не бойся! Он у нас сильный и смелый, ничего, что метель, она ему не страшна, — сказал Никитка.
— А я и не боюсь, знаю... — новый приступ кашля прервал на полуслове, слёзы потекли из глаз.
— Мамочка, любимая мамочка, всё будет хорошо, я знаю, — Никитка заботливо вытер пальчиками слезинки на её щеках.
— Родной мой! — ласково посмотрела в его тёмные как ночь глаза. — Сколько хлопот доставляю вам, подвела, захворала не ко времени. Все деньги на меня потратили, не надо было, и так всё пройдёт.
— Не надо так говорить, ты самая лучшая. Нам ничего не жалко, только ты не болей. Папка обидится, что ты так сказала.
— У тебя пальтишко уже старенькое и тесное, вырос из него, обувка прохудилась, а на улице морозно. Как по холоду в такой одежде гулять?
— Мне латочку папка поставил, а в одёжке прохожу ещё, мне не холодно. Выздоравливай поскорей. — Он прижался к матери, обхватив своими ручонками. Несколько минут простояли молча, слившись в единое целое, мать и сын, для которых в эти прекрасные минуты время как бы растворилось, не существовало.
     Стало совсем темно, Никита вернулся к окну и сел на низкий подоконник. Елена вернулась к печке и кочергой разворошила догорающий огонь, добавив пару поленьев. Огонь весело затрещал, выбрасывая искорки вверх. На улице метель, завершив свои дела, помчалась дальше, оставив после себя занесённые снегом дома и улицы. Мороз расписывал окна узорами, один затейливей другого. Чтобы увидеть что-то из окна, мальчик своим дыханием размораживал маленькое оконце и пальцами расчищал. Он поёжился от холода, продолжая смотреть, как последние, редкие, белые снежинки ложатся на землю. Ветер утих, и наступила тишина.
— Замёрз, сынок!? Иди к печке, здесь теплее, дрова разгорелись, тепло отдают. Видишь, как весело пламя играет, искорки выбрасывает. Что ты там всё высматриваешь? — спросила Елена.
— Сегодня, мамочка, день хороший. Праздник большой. В честь этого праздника, накануне рождения маленького Иисуса, ангелы летают. Скоро ангел прилетит, может быть, и мне он подарит колокольчик «желания». Не хочу его просмотреть. Мне он так нужен, Ангел мой. Ты мне рассказывала, что он прилетает только накануне Рождества и дарит колокольчик. Высматриваю его, чтобы мимо не пролетел.
— Родной мой! Не к каждому он прилетает. Можно всю жизнь прождать и не дождаться. Заслужить нужно, чтобы его с небес послали на землю к хорошим детям. — Увидев, что её сынок расстроился, добавила, — может быть, он и прилетит, и коснётся тебя крылом, сынок, мне это не ведомо, только не грусти. Твоё доброе сердечко не должно запускать в себя грусть и неуверенность. Верь, что ангел когда-нибудь посетит тебя. Его не обязательно увидеть, ты это почувствуешь, когда настанет время, и поймёшь, что он рядом с тобой и в твоей жизни всё будет хорошо, всё изменится.
— Да, Ангел мой обязательно когда-нибудь появится, — глаза Никиты радостно заискрились. — Я буду ждать его всегда. Мамочка, можно, на улицу пойду? Там сейчас тихо, тихо, снежинки уже не падают. Далеко не пойду, возле дома буду, из окошка плохо видно.
— Хоть уже не метёт, холодно на улице, замёрзнешь, пальтишко от мороза не спасёт. Переживать за тебя буду.
— Мамочка, прошу тебя, отпусти. Совсем на чуть-чуть... — жалобно попросил мальчик. — Может, Ангела увижу, хотя бы издали.
— Ну что с тобой сделаешь, иди, только недолго на улице будь, к ночи мороз крепчать будет, не дай Бог, заболеешь. Может, батюшка твой возвращается, вместе в дом заходите.
     Никита быстро оделся и вышел на улицу.
     На противоположной стороне улицы одиноко раскачивался фонарь, бросая бледный свет, который едва освещал пространство вокруг себя; этот маленький уголок света в пространстве темноты. Было пустынно. Метель, казалось, загнала всех по домам и от радости, в последний раз, уходя, взвихрила сугроб. В эти первые минуты затишья любой звук отдавался громким эхом, разрывая тишину.
     Никитка притулился спиной к стене дома, засунув руки в карманы, посмотрел на прыгающий свет от фонаря, который непонятно почему слегка раскачивался, хотя ветра не было. Редкие снежинки плавно ложились на землю, искрясь под единственным источником света на улице, касались щёк мальчика, тая на лице. Казалось, он этого не замечал, смотрел сосредоточенно вдаль, высматривая того единственного, ради которого вышел в этот поздний час.
— Ангел мой! Неужели ты опять не прилетишь? Ангел мой! Ты так мне нужен, — прошептал он. — Может быть, ты сегодня не посетишь меня? У тебя так много дел. Но я всё равно буду ждать тебя.
     Вдалеке послышалась песня, но звонкий девичий смех заглушил её. Стайка молодёжи вынырнула из-за угла соседнего дома на улицу, где стоял Никита, приплясывая и смеясь.
— Красота какая! — сказала одна из девушек, тронув за рукав рядом стоящую подружку. — Вы только посмотрите!
— Красота, красота, красотище, улетела метель, это чудище! — нараспев ответила ей та. Все весело засмеялись.
— Пошли к соседям, — сказал высокий парень. — Погода действительно хороша, хоть и морозно. Гулять будем, доколядовывать.
— Пошли, — хором отозвались все. — Там гармошка, весело, песни петь будем.
— Ой, Никитка! — сказала одна из девушек, увидев мальчика, прижавшегося к стене дома. — Ты чего здесь? Холодно ведь, замёрзнешь. Пошли с нами, там где-то твой папка, уже, наверное, наколядовал, нас обошёл.
— Мал ещё с нами гулять, — отозвался один из парней. — Подрастёт, тогда пожалуйста к нам. Пошли, чего стоите.
— А я и не хочу с вами, мне и здесь хорошо, — обидевшись, ответил Никита. — Мне недосуг с вами гулять, дела свои есть.
— Ишь ты, свои дела?! — опять задела его девушка. — Какие, Никитка, расскажи нам, не таись! Не обращай на них внимания, ты мал, да удал, не то, что они, — она весело засмеялась над своей шуткой.
— Ну вот, Надежда, ты опять со своими шуточками, — сказала ей подружка. — Пошли уже, оставь мальца в покое. Парни обидятся.
— Не обидимся, пусть шутит, — ответил высокий парень. — Будь здоров, Никита, не будем мешать твоим делам.
     Весело смеясь и шутя, молодые люди исчезли за углом последнего дома улицы. Смех смолк, и Никита опять стоял один, слегка поёжившись от холода.
     Через некоторое время серебристый свет показался в конце улицы, он всё увеличивался и медленно приближался к мальчику. От удивления Никита застыл на месте, боясь шевельнуться, чтобы прекрасное видение не исчезло. Оно не исчезло, а оказалось рядом с ним, и в этом сиянии, в белом одеянии возник... Ангел.
— Ангел мой! Неужели ты пришёл ко мне?! — прошептал, слегка охрипнув от волнения, Никита.
     Сильно билось сердце, казалось, выскочит из груди. От волнения подкашивались ноги. Он прижал руки к груди и смотрел с надеждой на того, кого так долго ждал.
— Здравствуй, Никитушка! В твоих глазах я читаю надежду и сомнение, — обратился к мальчику Ангел. — Успокойся, добрая душа, сегодня мой путь был в твой дом. Надеюсь, мой подарок порадует тебя.
— Колокольчик?!... Вы мне подарите колокольчик... «желания»?! — запинаясь, торопливо спросил Никита.
— Ты так хочешь этот колокольчик? Зачем он тебе?
— Он мне очень нужен! У меня есть заветное желание. Может, поможет этот замечательный колокольчик его исполнить.
— Ты прав, колокольчик может выполнить любое желание, но только одно, с условием, что оно не принесёт никому вреда, иначе желание не исполнится. Возьми его. — Ангел протянул маленький серебряный колокольчик на голубой ленте.
— Моё желание не принесёт никому вреда, — ответил Никита и взял в руки колокольчик. — Можно в него позвонить уже сейчас и сказать, что я хочу?
— Можешь. Но ещё раз хорошенько подумай, что ты хочешь. Может, тебе нужно новое пальто — у тебя старенькое, или новые башмаки, красивые игрушки... Загадывай, Никитка, колокольчик исполнит твоё желание.
— Я давно желание загадал, мой Ангел. Мне не нужны пальто и башмаки, и игрушки мне не нужны, я хочу, чтобы моя мамочка была здорова, не болела. Мы с папой будем очень счастливы. А пальто и башмаки потом купим, когда-нибудь... Можно уже позвонить в колокольчик?..
— Если это и есть твоё самое заветное желание, звони. Ведь он твой, — сказал Ангел.
     Никита был счастлив. Наконец его мечта сбывается, и заветный колокольчик лежит у него на ладони, осталось только позвонить. Мелодичный, хрустальный звон заполнил улицу, наполняя сердце радостью.
— Мой колокольчик! Сделай, пожалуйста, так, чтобы моя мама опять стала здоровой. Это и есть моё самое заветное желание. Другого не надо. Я так тебя прошу об этом.
     Когда звон утих, мальчик протянул серебряный колокольчик обратно Ангелу:
— Спасибо, Ангел мой! Я знаю, теперь моя мамочка поправится, и мы опять будем очень счастливы.
— Никитушка, я ведь сказал, что колокольчик твой! Можешь отнести его домой. Это наш тебе подарок. Ты замечательный мальчик, твоим родителям повезло, что у них такой сын. Пусть колокольчик напоминает тебе о нашей встрече. Мне пора, — сказал Ангел. — Прощай, мой юный друг! Сохрани в своём сердце ту доброту, которую ты сейчас излучаешь. Удачи во всём. Твоё желание самое лучшее, и оно уже исполнилось. Прощай! Чудеса ещё не закончились, ты заслужил это.
— Не уходи, Ангел мой! Я люблю тебя. — Никита протянул руку к своему новому другу.
— Не могу... меня ждут... но я незримо всегда буду с тобой... Прощай!.. — эхом отозвалось лёгкое светлое облачко, в котором растворился Ангел. Потом и само облако исчезло в конце улицы.
— Прощай, мой Ангел! — прошептал мальчик. — Я буду помнить тебя всегда.
— Что ты здесь делаешь, Никитушка? — неожиданно голос отца вывел его из задумчивости. — На улице холодно... Сынок! На тебе совершенно новые вещи. Откуда они? Ещё утром их у тебя не было. Кто-нибудь приходил, когда меня не было, и подарил их тебе?.. Э... да у тебя на руках и рукавички... Рассказывай, что произошло за время моего отсутствия.
     Назар с удивлением рассматривал обновки сына, поворачивая его во все стороны. Сам Никита был не меньше удивлён, ведь ещё пару минут назад на нём были его старенькие, латаные вещи.
— Папочка! А я и не заметил тебя сразу. Неужели наколядовали с дядей Андреем? — он притронулся к мешку, который отец поставил рядом с собой.
— Ты мне зубы, Никита, не заговаривай. Выкладывай всё начистоту, что и как.
— Если я расскажу, что произошло, ты мне не поверишь. Ведь не поверишь, да? — он умоляюще посмотрел отцу в глаза.
— Как-нибудь постараюсь поверить, — шутливо ответил Назар. — Я тебя слушаю, сынок.
— Мы так долго с мамой тебя ждали, на улице мело. Потом всё утихло, и я попросился на улицу, ненадолго, чтобы увидеть Ангела... Это всё он... Он пришёл... Он выполнил моё заветное желание... — торопливо объяснял Никита, боясь, что отец его остановит расспросами. — Папочка, чуть не забыл, пошли скорей домой, там мама... Моё желание... оно исполнилось... там расскажу всё, — неопределённо махнул рукой.
     Никита потянул удивленного и растерянного отца за рукав. Порывисто открыв дверь, вошли в комнату и застыли на пороге.
     В печке весело трещали дрова, в комнате было тепло и уютно. Елена, разрумянившаяся, накрывала стол праздничной скатертью, тихо напевая. Её щеки уже не были впавшими, глаза радостно сверкали. От неё веяло здоровьем.
— Мои дорогие, любимые пришли! Заждалась я вас, — она всплеснула руками, — ой, Никитушка, на тебе обновы, откуда?.. Неужто?..
— Мамочка! Ура, ты здорова... Ангел мой, спасибо, — закричал Никита, подбегая к матери.
— Елена?! Господи, что произошло. Ничего уже не понимаю. Сперва увидел Никиту с обновами, теперь с тобой чудеса... Голова от всего этого даже закружилась. — Назар присел на табуретку, поставив мешок рядом.
— Да я сама ещё в себя не пришла как следует от перемен, что со мной произошли, и от чудесного сна, посетившего меня, когда, вас ожидаючи, задремала у печки. Сморило меня... Свет яркий вспыхнул перед глазами, и... оказалась в огромной комнате со множеством окон, полы узорные, потолок расписной. Радостно мне стало, легко на душе, как будто домой вернулась, где долго не была. Вдруг радуга передо мной возникла, лёгкое дуновение ветерка шевелило волосы, было приятно. Из серебристого облака, которое опустилось сверху, вышел молодой человек в белом одеянии... сзади крылья...
— Это Ангел мой!? — взволнованно сказал Никита.
— Сынок, ты помешал маме, дай ей дорассказать, — остановил его Назар. — Потом будешь свою историю нам пересказывать.
— Простите меня, я больше не буду. Рассказывай, мамочка.
— ...Он подошёл ко мне и сказал: «Я Ангел Небесный. Не бойся меня, Елена, ты дома. Ты здесь ненадолго, скоро вернёшься в свой земной дом. Твой сын Никита послал меня, чтобы я выполнил самое заветное желание. Поэтому ты здесь». Он прикоснулся ко мне маленьким серебряным колокольчиком на голубой ленте. Мелодичный звон наполнил комнату. Меня подхватил вихрь и закружил как в танце, я почувствовала огромную радость, тело стало лёгким, оно наполнялось неведомой силой. Потом опустилась на пол, рядом с Ангелом, ощущая себя здоровой, обновлённой... Ангел улыбнулся: «Желание исполнилось. У вас замечательный сын». Он исчез, и я... проснулась. Весело трещали поленья, тепло разливалось не только по комнате, но и по телу, грудь не болела, приступов кашля нет... Я здорова... Назар... Никитушка... Это счастье, родные мои... чудо.
— Это действительно чудо, — сказал Назар. — Ты выглядишь совершенно здоровой. Но какую роль играет во всём этом наш сын? Откуда на нём новые вещи? Твоя очередь, сынок, мы тебя слушаем.
— Никитушка! Ты встретил своего Ангела?! — Елена ласково посмотрела на сына. — Расскажи, родной.
     Под весёлый треск поленьев, Никита поведал о своей встрече с Ангелом, о заветном желании, и о том, как на нём оказались новые вещи, которые он не просил. Под конец рассказа снял варежку, на ладони лежал маленький серебряный колокольчик на голубой ленте...
— Он мой! Ангел мой его подарил на память!
     В порыве нежности, одновременно, родители обняли своего сына. Никита прижался к ним, испытывая невероятное счастье. Любовь и понимание окружали их. На улице опять вьюжило, ветер стучал в окошко. Они этого не замечали. Тепло было в маленькой комнате...
     ...Маленький мальчик лежал в своей постели, над кроватью висел серебряный колокольчик. Сон сомкнул его веки. Отец, поправив одеяло, с любовью посмотрел на сына. Елена наклонилась и поцеловала своего мальчика.
— Спи, мой Ангел! — сказала она. Потом, улыбнувшись, добавила, — спи, наш Ангел!..
— Динь... дон! — ответил колокольчик.

Лариса Даншина